Шрифт:
Закладка:
В 1807 году самые крайние республиканцы в Массачусетсе рассчитывали, что избрание республиканца Джеймса Салливана губернатором наконец-то позволит им подчинить себе судебную власть штата. Вместо этого Салливан в своей инаугурационной речи защитил независимость судов, заявив, что "судебный департамент будет неизменно требовать первого уважения патриотизма. От его мудрости и чистоты зависит свобода, собственность и все ценное в гражданском обществе".88 Развивающаяся коммерческая экономика Америки заставляла многих республиканцев, таких как Салливан, стремиться защищать суды и собственность так же, как это делали традиционные федералисты, придерживавшиеся собственнических взглядов.
Везде умеренные республиканцы понимали, что сильная независимая судебная система и гибкое общее право имеют решающее значение, как сказал один житель Северной Каролины в 1806 году, для удовлетворения потребностей "совершенствующегося народа, чей разум расширяется, чьи желания растут, а относительные ситуации ежедневно меняются".89 Они поняли, что радикальная попытка полностью ликвидировать общее право и поставить судебную власть в зависимость от законодательных органов или народа ставит под угрозу как частные права, так и экономический прогресс. И повсюду они стремились либо помешать, либо уклониться от нападок на судебную власть и общее право.
Например, когда в 1806 году законодательное собрание Огайо прямо запретило применение общего права в судах штата, судьи штата каким-то образом нашли способ вернуть его в силу. Судья Бенджамин Таппан из Пятого округа штата в 1817 году заявил, что, несмотря на указ законодательного собрания, общее право, "основанное на законах природы и велениях разума", должно быть сохранено. "Здесь не только обязательно действует общее право, - сказал Таппан, который был братом известных аболиционистов Артура и Льюиса Таппанов, - но... ...его авторитет превосходит авторитет писаных законов; ведь оно не только устанавливает правила и принципы, по которым толкуются статутные законы, но и устанавливает и определяет их действительность и авторитет".
Разумеется, рассуждения Таппана в Огайо, где доминируют республиканцы, вызвали бурю споров, включая опровержение на четырехстах страницах. Судья Джон Маклин из верховного суда штата оказался более проницательным и тонким. В том же 1817 году он признал, что в судах Огайо не существует общего закона о преступлениях. Однако в то же время этот будущий судья Верховного суда США не мог скрыть своего уважения к общему праву; "ведь, - сказал он, - если бы общее право было прямо отменено законом, исчезла бы только тень, а жизнь и дух его остались бы".90
Так, в 1842 году судья Маклин из федерального Верховного суда присоединился к решению судьи Джозефа Стори по делу Свифт против Тайсона, подтвердив полномочия федеральных судов решать дела на основе "общих принципов и доктрин коммерческой юриспруденции", а не на основе прецедентного права штата Нью-Йорк. В этом решении Стори истолковал раздел 34 (Закон о правилах принятия решений) Закона о судоустройстве 1789 года таким образом, чтобы предоставить федеральным судам полномочия по общему праву в отношении широкого спектра гражданских споров, некоторые из которых фактически выходили за пределы законодательных полномочий Конгресса. Хотя дело Свифта против Тайсона в конечном итоге было отменено в 1938 году в деле Erie Railroad Co. v. Tompkins, отчасти на том основании, что доктрина, изложенная Стори, была "неконституционным принятием полномочий судами Соединенных Штатов", решение Свифта в 1842 году показало, что быстро развивающееся, демократическое и коммерческое общество ранней Республики нуждалось в гибкости общего права, которую нельзя было подавлять.91
12
.
Верховный судья Джон Маршалл и истоки судебного контроля
Как республиканская партия была разделена на радикальную и умеренную фракции, так и партия федералистов была разделена на две части. И самым важным умеренным федералистом в 1801 году был недавно назначенный председатель Верховного суда Джон Маршалл. Маршалл выступал против законов об иностранцах и подстрекательстве к мятежу и был обеспокоен поведением судьи Чейза. Однако, как и другие федералисты, он опасался демократических эксцессов республиканцев, и в 1801 году он вознамерился спасти Верховный суд и федеральную судебную систему от этих популярных республиканских страстей. Как председатель Верховного суда он полагал, что сможет выплеснуть всю горечь из споров о судебной системе. Тем самым он не только помог заложить основу для того, что стало называться судебным контролем, но и внес огромный вклад в развитие независимой судебной системы. Более чем любой другой судья, Маршалл помог выделить исключительную сферу деятельности судебной власти, которая была отделена от политики и народной законодательной власти.
Маршалл родился в пограничном графстве Фаукер, штат Вирджиния, на границе с горами Голубого хребта. Его отец, Томас Маршалл, происходил из валлийских йоменов, начинал как землемер и стал одним из крупнейших землевладельцев в графстве. Отец Маршалла женился на наследнице Рэндольфов, самой знатной семьи во всей Вирджинии, и в итоге стал первым мировым судьей своего округа и его представителем в колониальной ассамблее. Карьера отца Маршалла развивалась по примеру другого уэльского землемера и фермера, Питера Джефферсона, отца будущего президента. Сходство происхождения Маршалла с происхождением его дальнего кузена и пожизненного врага Томаса Джефферсона поразительно.
Однако, в отличие от Джефферсона, Маршалл так и не приобрел утонченной элегантности своих предков Рэндольфов и, по сути, так и не избавился от грубоватых, но гениальных манер своего отца-пограничника. У него были простые вкусы и обыденность, которых никогда не было у Джефферсона, и популярный стиль, который Джефферсон ехидно приписывал "своим расхлябанным манерам". Маршалл был непритязательным и общительным, с готовым юмором и искрящимися черными глазами. На самом деле, его необыкновенная приветливость была источником его успеха. "Мне нравится его смех , - говорил о нем его коллега по суду Джозеф Стори, - он слишком сердечен для интригана".1
Хотя Маршалл проучился в Колледже Уильяма и Марии всего три месяца и так и не приобрел огромной эрудиции Джефферсона, он, конечно, не испытывал недостатка в знаниях. Действительно, он вряд ли был неграмотным деревенским юристом, полагающимся только на свой гений, каким его иногда выставляют. Хотя он признавал, что его юридические познания "не равны знаниям многих великих мастеров в этой профессии", он обладал впечатляющими знаниями в области общего права, которые позволили ему выйти далеко за рамки "Комментариев к законам Англии" Блэкстоуна, с которых он начал свое обучение. Кроме того, он был широко начитан в классике и английской литературе, особенно в творчестве Джейн Остин.
Однако нет сомнений, что именно природные способности отличали Маршалла от других адвокатов и юристов. "Его голова, - сказал сенатор Руфус Кинг, - лучше всего организована из всех, кого
